Читать книгу "Другой барабанщик  - Уильям Мелвин Келли"

– Эй ты, проклятый проповедник, черномазый сукин ты сын, останови машину! Ты меня слышишь, ниггер? Останови машину! Я хочу с тобой поговорить! Останови машину!

Когда они проезжали мимо магазина Томасона, Дьюи не видел, как парнишка, примерно одного возраста с ним, с всклоченными волосами, выбежал на проезжую часть и помчался за машиной, потрясая им вслед кулаком, но шофер его заметил, и услышал его крики, и ударил по тормозам, так что лимузин пошел юзом, визжа шинами, и резко остановился прямо перед бронзовым взглядом генерала. Брэдшоу приблизил губы к микрофону.

– Что случилось, Клемент?

– Кто-то сзади кричал нам. Но я никого не видел на дороге, преподобный. Вряд ли я кого-то сшиб.

Он не успел закончить фразу, как люди с веранды бросились по дороге и обступили лимузин со всех сторон, стали дергать ручки, распахнули все двери, и лицо паренька, которого Дьюи узнал, но не смог вспомнить его имя, появилось в дверном проеме сзади, где сидел Брэдшоу. Даже на таком расстоянии Дьюи унюхал смрад перегара.

– Гляньте-ка! Мы его поймали. Это он! Глядите, мистер Стюарт!

Рядом с лицом паренька появилось лицо мужчины постарше с одутловатыми обвисшими щеками, в складках которых едва виднелся толстогубый рот.

– Черт побери! Это он, Бобби-Джо? Это тот самый ниггер, который все это замутил? – Он улыбнулся.

Паренек кивнул:

– Точно он. Что тут скажешь? Вы же помните? Я же так хотел, чтобы он попался мне в руки, помните? Видать, ангелы меня услыхали! Потому что вот он!

Дьюи перегнулся через живот Брэдшоу и обратился к пареньку:

– Погоди. Что с тобой такое?

Паренек осклабился. У него были неровные зубы, а несколько передних выщерблены или обломаны.

– Да это ж один из этих Уилсонов, любителей черномазых, у которых Такер Калибан заработал кучу денег, да и затеял эту смуту. Это вы помогли вашему дружку-ниггеру спланировать эту хрень, а, мистер Уилсон?

– Что спланировать? – Дьюи почувствовал, как его всего затрясло. Он постарался говорить ровно.

– Что спланировать? – переспросил паренек и локтем ткнул жирного в бок. – Что спланировать, мистер Стюарт? О чем это он? Вы считаете, он толкует о том, что все наши ниггеры решили сбежать? Да, я считаю, об этом он и толкует.

Жирный хмыкнул:

– Похоже, он толкует именно об этом, Бобби-Джо.

За спинами этих двоих Дьюи заметил еще двоих или троих, потом еще четверо или пятеро возникли из мрака – они молча стояли и наблюдали. И в тусклом свете уличных фонарей можно было рассмотреть их одинаковые неприветливые лица.

– Он к этому не имел ни малейшего отношения. Он с этим никак не связан: – Дьюи старался сохранять спокойствие в надежде, что его спокойствие передастся и им, как это бывает, когда спокойно приближаешься к загнанному в угол зверю. – Этого никто не планировал.

– А вам-то откуда известно? Вы говорили с кем-то? А, вы говорили со своими корешами-ниггерами, да, мистер Уилсон?

– Этот человек никакого отношения к этому не имел. Это произошло абсолютно спонтанно.

– Ах, так это спон-тан-но? – Парень повернулся к жирному. – Слыхал, мистер Стюарт? Его отправили на Север, чтобы он там выучил умные слова и, бьюсь об заклад, привез их оттуда цельый мешок. И что значит спон-тан-но? Спланировано?

– Нет, не спланировано. Это значит, что все произошло само собой.

Дьюи попытался захлопнуть дверь. Парень отбросил его руку с обтянутой кожей дверной ручки.

– Вы бы поаккуратнее себя вели, мистер Уилсон, если не хотите угоститься куском ниггерского пирога.

– Перестань, не смеши людей. Он не имеет к этому никакого отношения.

– Это он тебе сказал? – Парень заглянул в салон лимузина. Запах перегара стал тяжелым, тошнотным.

– Разумеется. Он даже не знаком с Такером Калибаном. Он мне сказал, что не имеет к нашим событиям никакого касательства. – Дьюи заглянул парню в глаза. За те восемь месяцев, что его не было в родных местах, он уж позабыл этот взгляд, возникающий у местных в моменты ярости, потому что ни у кого в Новой Англии не бывает такого взгляда, чтобы выразить дурное настроение или враждебное отношение; это был взгляд куда более холодный, злобный и безжалостный, чем взгляд вермонтского фермера, которым тот встречает незнакомца, спрашивающего дорогу; и этот взгляд был куда более холодный, злобный и безжалостный, потому как он был совершенно пустой. Пустота эта была признаком отказа от выбора между нежностью и жестокостью, между удовольствием и страданием, между участием и пренебрежением, между верой и недоверием, между состраданием и нетерпимостью, между доводами разума и упрямым фанатизмом; такой взгляд сигнализирует, что отключился механизм, благодаря которому человек становится разумным существом; этот взгляд говорил: «Теперь будем драться. Больше нет ни времени, ни необходимости для разговоров. Теперь нам ведома лишь сила кулака».

– Он не имеет к этим событиям никакого касательства, – в последний раз тихо повторил Дьюи. – Преподобный Брэдшоу, скажите им. – Он схватил негра за руку, заглянул ему в лицо и увидел, что причина его молчания – не страх, а разочарование. Он думал совсем не о грозящей ему сейчас опасности, а о своих утраченных иллюзиях – о неграх, о целях своей борьбы, которые ускользнули из-под его власти. Дьюи понял, что если о чем-то преподобный Брэдшоу и хотел сказать, так это о том, что именно он и был застрельщиком, что именно он все и спланировал, убедил Такера купить ферму и уничтожить ее, что он призвал местных негров увидеть в этом пример для себя и последовать ему. Но он не мог так сказать. И сейчас ему не пристало оплакивать утраченные иллюзии и жалеть себя. – Черт возьми, да скажите же им!

Теперь и жирный заглянул в салон.

– А чего он молчит-то?

Парень хохотнул:

– Может, он такой честный, что врать не хочет? – Он схватил Брэдшоу за воротник и чуть приподнял с сиденья. – Говори правду, черномазый! Ты имеешь к этому отношение?

– Нет. Мне жаль это говорить, но не имею.

Такое было впечатление, что нажали кнопку «стоп», и действие застыло перед тем, как возобновиться с убыстренной скоростью. В мгновение ока возникла сцена боя, изображающая статую воина, поражающего мечом тело соперника, когда пораженный должен упасть, но еще не упал, а пошатнулся и застыл в воздухе вопреки силе тяготения. Но спустя мгновение нажали кнопку воспроизведения. Парень крепче вцепился в воротник Брэдшоу и с криком: «Ты врешь!» – дернул проповедника вперед, выволок из лимузина, вырвав из рук Дьюи, и бросил на мостовую. Его тотчас окружили пятеро мужчин, беспорядочно нанося ему удары кулаками и носками ботинок.

Дьюи скользнул по сиденью к раскрытой дверце, выглянул наружу и увидел, что Брэдшоу лежит лицом вверх с кривой испуганной улыбкой на губах. Он даже не сопротивлялся и не защищался, словно понял, что это бесполезно. Его глаза были открыты, они двигались и изучающе смотрели на мрачные, искаженные злобой лица нападавших, и он спокойно следил за занесенными над ним руками и ногами, которые обрушивали удары на его лицо и тело, и, казалось, в его глазах было не больше страха, чем если бы они наблюдали за стариком в тепло протопленной комнате, глядящего за окно на падающий снег. Но Дьюи орал, пытаясь оттолкнуть людей от поверженного проповедника: